Глава 4

ПРАГМАТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО ГОВОРЯЩЕГО

4.1. Говорящий как носитель коммуникативной силы

Языковое общение есть одна из форм человеческой деятельности. Со структурой деятельности вообще, деятельности общения (знакового и незнакового взаимодействия) и коммуникации (общения, опосредованного знаками) его объединяет наличие таких элементов, как субъект и объект деятельности (или взаимодействующие субъекты), цель, используемые средства и способы, предполагаемый результат, уместность действия в данной обстановке, наличие или отсутствие успеха.

В речевом общении как основном виде языкового общения контактируют в принципе два субъекта со своими коммуникативными ролями. Между ними распределяются две основные роли — Говорящий и Слушающий. В текстовом общении им соответствуют тоже две коммуникативные роли — Пишущий и Читающий. В более общем плане это роли Отправителя сообщения (Адресанта, Продуцента) и Получателя сообщения (Адресата, Реципиента).

Выполняемые субъектами речевого взаимодействия коммуникативные роли неодинаковы по своему статусу, они образуют иерархию, возглавляемую ролью Говорящего. Нижестоящая (вторая) ступень отводится для роли Слушающего. Если в данном коммуникативном событии присутствует некое постороннее лицо, то ему отводится ещё более низкая (третья) ступень.

Господствующий статус коммуникативной роли Говорящего не случаен. Именно Говорящий в своём произносительном акте создаёт в качестве продукта тот объект, который адресован другому субъекту — Слушающему и который опосредствует их общение, будучи носителем смысловой информации. Это высказывание.

В высказывании объективируется в звуковой форме предложение (или аналогичное языковое образование), обладающее лексико-грамматическим и семантическим планами. Но в то время как предложение не привязано именно к данной коммуникативной ситуации и к данному Говорящему, то высказывание обрастает в речевом акте дополнительными субъективными смыслами.

Высказывание — это уже не лексико-грамматический, а прагматический феномен. В него Говорящим заложено определённое коммуникативное намерение (интенция). Слушающий должен не только воспринять высказывание, но и осуществить его смысловую интерпретацию (обработку, как выражаются в компьютерной лингвистике), раскрыть заложенную говорящим в высказывание субъективную авторскую интенцию. Значение предложения как конструктивной синтаксической единицы служит лишь одним из ключей к успешной смысловой интерпретации высказывания, другие же ключи обнаруживаются в контексте.

Создавая высказывание, Говорящий тем самым творит вокруг себя коммуникативно-прагматическое пространство. Данное пространство организовано как силовое (энергетическое) поле, центром которого является автор. Так называемой коммуникативной (иллокутивной, прагматической) силой обладает не предложение и не высказывание. Это Говорящий вкладывает в данное высказывание именно сейчас и здесь свою коммуникативную энергию. Силой наделён Субъект высказывания.

Речевое действие однократно, сиюминутно, как и речевое событие в целом, в состав которого оно включено. Каждый речевой акт предполагает создание Говорящим именно на данный конкретный случай коммуникативно-прагматического пространства с конкретным составом его элементов. Это силовое поле с Говорящим как своим энергетическим центром, вокруг которого строится периферия. С завершением текущего речевого события поле прагматического напряжения перестаёт существовать.

4.2. Коммуникативные установки Говорящего

Творцом коммуникативно-прагматического поля,, субъектом деятельности по его формированию выступает субъект речевого акта, т.е. Говорящий. Он организует поле с позиций эгоцентризма. Слушающий относится им к ближней периферии поля.

Говорящий реализует в своём высказывании функции, которые К. Бюлер характеризует как экспрессивную, апеллятивную и репрезентативную (см. 1.5), а Р.О. Якобсон как функции эмотивную, конативную, поэтическую, метаязыковую, референтивную, фатическую (см. там же).

Инвентарь речевых функций может быть расширен. Так, Говорящий воплощает в высказывании ряд своих установок, а именно:

а) на самого себя,

б) на адресата,

в) на координаты данного речевого события (время и место),

г) на своё высказывание (его содержание — ситуацию внешнего мира, отображаемую в пропозициональной структуре, и на выражаемые цели и намерения, на модальный план, оценку по шкале «истинно — ложно» и по шкале «искренне — не искренне», стиль и регистр общения, эмоциональную окраску, его дискурсивные связи),

д) на используемый в данном акте язык в той или иной социальной форме — литературный язык, просторечие, местный диалект, жаргон) или другие коммуникативные системы,

ё) на обстановку акта коммуникации,

ж) иногда и на постороннего слушающего.

Реально эти установки тесно взаимно переплетены.

См. схему 4-1:

Предмет высказывания

(Положение дел и Намерение)

Язык

Сейчас

Я                             Высказывание                 Ты

Посторонний

Здесь

                                                      Обстановка

Схема 4-1. Прагматическое силовое поле Говорящего

4.3. Установка Говорящего на самого себя

Субъект речевого действия осознаёт себя как исполнителя центральной роли — роли Говорящего, в своём высказывании и поведении в целом он осуществляет самоидентификацию.

Свою роль он обозначает волшебным и ко многому обязывающим словом Я (скр. ahám, греч. Êgõ, лат. ego, ст.-слав. àçú, "çú, нем. ich, ндрл. ik, англ. I, фр. je, исп. yo, порт. eu, ит. io; тат. мин, башк. мин, якут. мин; удм. мон, эрз. мон; калм. би, бурят би; эвенк. би; чукот. гым, алютор. γəмма; адыг. сэ, кабард. сэ, чечен. со, ингуш. со, авар. дун, лакск. на, даргин. ну, кит. wo). В текстовой коммуникации это же самое Я присваивается себе Пишущим.

Я — это Говорящий или Пишущий, это тот, кто в этой конкретной обстановке данное высказывание творит здесь и сейчас.

Я очерчиваю индексальными знаками здесь, сейчас, сегодня, а также глагольными формами настоящего времени пространственно-временные рамки данного коммуникативного события.

Я знаю:

(а) о моей коммуникативной роли Говорящего / Пишущего,

(б) о моём физическом и психическом состоянии,

(в) о моих физических и интеллектуальных возможностях,

(г) о моём социальном статусе вообще и о моём функциональном статусе в рамках данного коммуникативного события,

(д) о моих потребностях и мотивах,

(е) о моих практических и коммуникативных целях (интенциях). Ср.:

Я, Говорящий, располагаю:

— знаниями о внешнем мире, заложенными в концептуальной и языковой картинах этносоциокультурного коллектива, к которому принадлежу сам, и

— знаниями правил, конвенций и принципов, регулирующих поведение и общение между людьми в данном языковом коллективе:

(4-1)             Я вполне в состоянии решить эту задачу.

(4-2)             Я смогу прийти вечером.

(4-3)             Я не считаю этот фильм шедевром.

(4-4)             Я не вполне представляю себе все сложности этой проблемы.

Добавлю:

Я действую в определённой коммуникативной обстановке и с учётом этого выбираю:

— соответствующий канал связи;

— соответствующий условиям общения устный или письменный код (нередко также тот или иной субкод);

— ту или иную вербальную репрезентацию положения дел, денотативной ситуации, которая должна образовать пропозициональное содержание намечаемого мною сообщения.

Я в моём высказывании, говоря о каком-то положении дел во внешнем мире, совершаю акты референции к участникам данной ситуации.

Говоря по-русски, Я могу опустить ссылку на самого себя, что вряд ли поставит под сомнение моё авторство (правила немецкого, английского, французского языков такого в принципе часто не допускают).

(4-5)             Не спорю с тобой.

Моё авторство может подтверждаться самой ситуацией акта общения:

(4-6)             Твоим успехам радуются все друзья.

(4-7)             Все студенты успешно сдали экзамен по общему языкознанию.

4.4. Установка Говорящего на адресата

Я как Говорящий взаимодействую с другим субъектом, включённым в то же прагматическое пространство.

Говоря или осуществляя акт письма, этим высказыванием Я выделяю кого-то как моего адресата и называю его Ты.

Я осознаю и учитываю сходства или различия в наших с Тобой социальных и функциональных статусах, соблюдаю по отношению к Тебе постулаты Принципа Вежливости (такт, великодушие, одобрение Твоих поступков и слов, скромность в моём поведении, согласие с Тобой, симпатию к Тебе).

Я выбираю нейтральную или почтительную форму обращения к Тебе. Социальные нормы могут диктовать мне выбор в нужных случаях вежливой формы Вы.

Особое внимание многих исследователей привлекает социальный (или статусно-ролевой) дейксис. Здесь тоже действует принцип эгоцентризма. Именно Говорящий помещает своего собеседника на той или иной ступени социальной иерархической лестницы, опираясь .на свой статус.

Мой партнёр может быть равным по положению, а может быть выше (старше) или ниже (младше) в социальной иерархии (по возрасту, полу, позиции в семейном крушу, служебному положению, классовой принадлежности, роли в сфере услуг). Оценки Говорящего задаются соответствующей этносоциокультурной средой. Наиболее строго регулируется употребление форм почтения, уважения, чинопочитания в сфере институциональной. В зависимости от той или иной культуры (или её варианта) регламентация (например, форм обращения) по-разному реализуется в официальной сфере, в общении между коллегами, в семье, в кругу незнакомых или мало знакомых людей.

Официальная сфера во многих этнокультурах характеризуется наличием таких, например, обращений, как Ваше Величество, Ваше высочество, Ваше преосвященство, Ваше преподобие, милостивый государь.

Своеобразным достижением русской культуры явилось в своё время употребление формул «имя личное + отчество (имя отца, патроним)»: Иван Павлович, Серафима Алексеевна.

Сперва такого обращения удостаивались бояре и дворяне, крестьянина звали Лёшка, Алексей и лишь позднее его могли именовать Алексей сын Петров. Потребовалось время, чтобы к нему могли обратиться Алексей Петрович, что наполняло его гордостью. Этим подчёркивалось признание его заслуг, принадлежности к взрослым и права на уважительное отношение. Приходится сожалеть, что в последнее десятилетие у нас отчество стало исчезать из употребления в угоду некоей моде.

Большую роль играет выбираемый в конкретных случаях стиль / регистр общения между одними и теми же партнёрами. Так, в романе Дарьи Донцовой «Старуха Кристи — отдыхает» героиню Таню её работодатель Аристарх (Гри) зовёт Дюймовочкой (хотя Таня обладает солидной весовой категорией), дурой, дурындой, тетёхой, прикроватной тумбочкой образца сорок второго года, манной кашей, Таточкой (при подлизывании), Татусенькой, Татьяной, Таней, Таняхой, госпожой Сергеевой, честным человеком, деточкой, дорогой.

Обращения — очень хороший индикатор характера отношений между коммуникантами. Они могут служить наглядным материалом для иллюстрации постулатов прагматического Принципа Вежливости.

Корейский и японский языки обладают к тому же и грамматикализованными средствами выражения социального статуса.

(4-8)             Я советую тебе / Вам заняться прагматикой.

(4-9)             Я прошу тебя / Вас объяснить мне понятие иллокуции.

(4-10)          Я не склонен согласиться с твоими / Вашими доводами.

(4-11)           Я извиняюсь перед тобой / Вами  за свои неуместные шутки.

(4-12)                    Я понимаю твой / Ваш вопрос.

(4-13)         Я начинаю это письмо просьбой передать мои приветы и пожелания всем членам твоей семьи.

(4-14)                    Я назначаю тебя / Вас ответственным за это мероприятие.

Я предполагаю, что Ты, обладая известным или неизвестным мне определённым социальным статусом, будучи в том или ином физическом и психическом состоянии, примешь на себя в данной коммуникативной ситуации предложенную мною Тебе коммуникативную роль Слушающего или Читающего, а также окажешься способен воспринять данное моё высказывание и понять мои намерения.

(4-15)          Ты должен прислушаться к моим советам.

(4-16)          Твои успехи радуют меня.

(4-17)          Ваше поведение меня шокирует.

Я предполагаю, что Я и Ты обладаем сходными знаниями о мире и о социальных нормах коммуникативного общения.

Я намерен вместе с Тобой следовать прагматическим Принципам общения (и прежде всего Принципу Кооперации и его постулатам).

Я выбираю понятный нам обоим язык и языковые средства для построения моего высказывания.

Я намечаю стратегию, которая могла бы сделать моё высказывание уместным, приемлемым для Тебя и обеспечить при благоприятном стечении обстоятельств Твоё понимание как сказанного мною, так и явно мною не сказанного, а только подразумеваемого.

(4-18)           В комнате душно. (≈ Надо проветрить помещение / открыть форточку.)

(4-19)           Только ленивый этого не поймёт.(≈ Ты, конечно, то смог понять.)

4.4. Дейксис

Указания на Пространство (здесь = около меня; лат. hic, англ. here, нем. hier, фр. ici) и Время (сейчас = в момент моего речевого действия; лат. nunc, англ. now, нем. jetzt, фр. maintenant) очерчивают внешние границы созданного мною коммуникативно-прагматического поля. Не-здесь и не-сейчас, т.е. там и в другое время, не являются параметрами моего актуального коммуникативно-прагматического пространства, они не относятся к моему миру Говорящего.

Единство Я — сейчас — здесь издавна характеризовалось мыслителями как Origo ‘происхождение, начало’.

Я действую в заданных локально-временных рамках.

Центром этого энергетического поля выступаю Я.

Я питаю это поле моей энергией, и мой речевой акт реализует важный для прагмалингвистического анализа фактор Эгоцентризма.

Сейчас — это момент времени, когда Я говорю.

Здесь — это около меня как Говорящего.

Ты находишься на периферии моего поля.

К раскрытию сущности этого фактора вели многочисленные исследования в области дейксиса — личного, пространственного, временного и социального, а также дискурсивного. Можно назвать хотя бы работы К. Бюлера, Р.О. Якобсона, С.Д. Кацнельсона, С. Левинсона, Э. Бенвениста, Е.В. Падучевой.

Дейктические знаки (по Р. Якобсону, шифтеры) в определённом смысле “пусты”: они не имеют постоянной референции к предметам. Каждый такой знак референтен только в данном единичном речевом акте. Это знаки “полны” только hic ‘здесь’ и nunc ‘сейчас’.

Особенности дейктических слов С.Д. Кацнельсон демонстрирует на фоне их сопоставления с назывными словами:

В традиционных описаниях дейктических слов и выражений чаще всего начинают с обозначений места (здесь — там, этот — тот) и времени (сейчас — потом, сегодня — вчера — завтра).

Между тем, они ориентированы в своём функционировании на Я как субъекта данного коммуникативного события. Поэтому целесообразнее начинать описание и толкование именно с личного местоимения 1-го лица. В своих блестящих статьях о местоимениях и дейктических наречиях, о субъективности в языке Э. Бенвенист рассмотрение сущности индексального знака Я как раз и ставит во главу угла.

Во-первых, он ставит под сомнение законность рассмотрения третьего лица как «лица», в чём солидаризуется со многими исследователями разных языков.

Он — это некто посторонний или нечто постороннее по отношению к Я и Ты. Во многих языках третье лицо не маркируется. В арабских грамматиках такая форма называется al-gā^cibu ‘тот, кто отсутствует; отсутствующий’. Первое лицо именуется al-mutakallimu ‘тот, кто говорит’, второе лицо — al-muh¤ātÁabu ‘тот, к кому обращаются’. Значение лица свойственно только позициям Я и Ты. Формы лица Я и Ты противопоставлены форме не-лица он по признаку [+личность] — [-личность].

Во-вторых, формы Я и Ты уникальны по своей соотнесённости с участниками речевых актов: в каждом новом акте речи им соответствуют другие лица как референты. Эти формы противопоставлены по признаку [+субъективность] — [-субъективность].

Итак, по Э. Бенвенисту, языковой знак Я характеризуется значениями личности и субъективности. Языковому знаку Ты присущи значения личности и несубъективности.

Между этими формами при мене коммуникативных ролей в речевом взаимодействии наблюдается взаимообратимость: Я Û Ты (Во всём виноват ты. — Нет, вина полностью лежит на тебе).

Интерпретация знаков я, ты, мы, вы определяется контекстом данного акта общения. То же относится к знакам здесь, тут, там, сейчас, сегодня, завтра, этот, тот. Контекст подсказывает интерпретацию временных форм настоящего, прошедшего и будущего. Средства дейксиса ориентированы в своей соотнесённости на Говорящего, его местонахождение во время акта речи, само время этого акта.

4.6. Особенности текстового общения

С ролью Говорящего как субъекта речевого акта соотносима роль Пишущего как субъекта акта письменной коммуникации. Между обоими видами языковых актов есть много сходств. Общей является структурная схема: субъект и объект деятельности (или взаимодействующие субъекты), её цель, мотив, способ (в данных случаях вербальный), результат.

Различия заключаются в следующем

1) Пишущий, как и Говорящий, тоже создаёт своё коммуникативно-прагматическое поле, центром которого он и является, обозначая себя словом Я. Он тоже выделяет кого-то на роль адресата своего сообщения, т.е. своего Читателя, обозначая его словом Ты/Вы. Но поле взаимодействия между Я и Ты энергетически слабее.

В печатных произведениях может наблюдаться своего рода умаление роли создателя. Вместо Я нередко употребляется так называемое авторское Мы (на актах зашиты диссертаций члены совета в подобных случаях любят поиронизировать: Мы — это Вы лично или же вместе с научным руководителем?).

Иногда Я заменяется выражением типа Автор данной работы … Более высокая степень деперсонализации представлена в выражении В данной работе…

Самоустранение автора может быть доведено до предельной степени: Но сам языковой материал свидетельствует об обратном.

Подобные конструкции призваны свидетельствовать о скромности автора, но при этом нередко затушёвываются различия между чужими (или общепринятыми) взглядами и личной, авторской позицией. Думаю, что для научных сочинений всё-таки вполне уместно местоимение Я, и очень многие серьёзные авторы (среди них Л. Витгенштейн, Дж.Л. Остин, Дж.Р. Сёрл, Г.П. Грайс, Дж.Н. Лич, у нас Л.В. Щерба и многие другие) им не пренебрегают.

2) В письменном общении между коммуникантами, как правило, нет непосредственного .контакта, т.е. коммуникация лицом к лицу (face-to-face) не происходит.

3) Теряет свою актуальность такой дейктический знак, как сейчас. В устной коммуникации время создания и время приёма высказывания в основном совпадают. А между созданием текста и временем его приёма обязательно наблюдается разрыв, пусть даже минимальный. Нередко интервал может быть очень большим, так что текст становится для нас историческим памятником.

4) Часто не совпадают место совершения письменного акта и место получения адресатом текста.

5) Не всякий устный коммуникативный акт легко транспонируется в письменный. Не всегда письменный коммуникативный акт может быть транспонирован в устный, особенно если мы имеем дело с текстом типа математического или текстом, насыщенным схемами и диаграммами.

6) Магнитофонная запись устного высказывания ещё не делает его текстом. Она остаётся лишь фиксацией речи, репрезентируя не всю речевую обстановку в целом.

7) Изучение естественной устной коммуникации нередко подменяется анализом сконструированных писателем диалогов. Они лишены спонтанности. Это лишь плоды творческого вымысла, авторской фантазии. И использование таких источников может быть оправдано лишь отсутствием условий для работы исследователя непосредственно в среде носителей изучаемого языка.

8) Нужно различать обмен частными письмами (с использованием как обычной, так и электронной почты) и обмен официальными текстами. Частная переписка ещё учитывает, кто является Пишущим и его Адресатом. В ней не исключается употребление форм Я и Ты (либо вежливого Вы). Обычны обращения (вокативы) различного характера.

В официальной переписке текст может быть адресован конкретному лицу (или группе лиц), но он обычно бывает исполнен кем-то из технических работников, а подписан административным лицом. Отправитель-администратор вряд ли может считаться носителем роли Я. Форма Я в таком тексте, как правило, отсутствует. В лучшем случае его заменяет личная подпись руководителя учреждения.

9) И в устном, и в письменном общении могут использоваться разнообразные невербальные коммуникативные средства. Однако их наборы совершенно неодинаковы по своему составу.

В первом случае это жесты, мимика, особые модуляции голоса и т.п. Во втором случае вспомогательную роль играют почерк, вид и размер шрифта, стиль оформления текста, наличие сносок, зрительные иллюстрации и даже характер бумаги.

Но главенство в обеих формах языковой коммуникации сохраняется за вербальными знаками.

10) Весьма заметным может быть отчуждение автора от адресата, доходящее до злоупотребления возможностями новейшей техники коммуникации. Особо хочется сказать о массовой рассылке рекламных материалов электронной почтой. Правда, занимающиеся этой сферой бизнеса ссылаются на отсутствие соответствующих запретов в нашем законодательстве, что, впрочем, их не извиняет и не украшает. Но, предлагая нам разного рода услуги, они прячутся за фиктивными обратными адресами и обычно не называют себя. Они не приглашены нами к участию в коммуникации. Спам мы все не любим и обычно не утруждаем себя чтением таких сообщений. .

11) Фактор Адресата одинаково важен для речевого и текстового общения. Он побуждает Говорящего и Пишущего к выбору и определённых языковых знаков, а также знаков иных коммуникативных кодов, и определённого способа подачи информации, и определённого стиля поведения.

12) В коммуникативно-прагматическое пространство Говорящего может оказаться включён посторонний слушатель. не являющийся адресатом. Фактор постороннего слушателя Говорящим часто учитывается: он либо строит своё сообщение так, чтобы не всё, что важно только для него и его адресата, становилось достоянием чужих ушей, либо он допускает сознательную, целенаправленную “утечку” какой-то информации на сторону.

В текстовое общение тоже могут оказаться включены посторонние Читающие. Это или случайные лица, среди которых могут быть и собиратели компрометирующей информации, или облечённые соответствующими контрольными правами цензоры, досужие журналисты, представители тех или иных служб и т.п. И автор письменного сообщения так или иначе учитывает их наличие.

13) В заключение ещё раз отмечу, что речевой акт и текстовый акт — феномены разного плана и изучаться они должны различными методами.

По-настоящему эгоцентричен лишь акт речевого, устного общения. А такое общение стало предметом лингвистики относительно недавно. В пробуждении исследовательского внимания к нему особенно заметна заслуга прагматики.

______________

Литература к теме 4 «Прагматическое пространство Говорящего»

Арутюнова, Н.Д. Фактор адресата // Изв. АН СССР. ОЛЯ. 1981. Т. 40. № 4.

Бенвенист, Эмиль. Общая лингвистика. М., 1974.

Богданов Коммуникативная компетенция и коммуникативное лидерство // Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990. С. 26—32.

Богданов, В.В. Речевое общение: Прагматические и семантические аспекты. Л., 1990.

Богданов, В.В. Текст и текстовое общение. СПб, 1993.

Бюлер, Карл. Теория языка: Репрезентативная функция языка. М., 1993.

Дорофеева, И.В. Английское обращение в лингвопрагматическом (деятельностном ) аспекте // Тверской лингвистический меридиан. Вып. 5. Тверь, 2004. С. 62—84.

Кацнельсон, С.Д. Содержание слова, значение и обозначение. М.; Л., 1965.

Кашкин, В.Б. Введение в теорию коммуникации. Воронеж, 2000.

Кларк, Герберт Г., Карлсон, Томас Б. Слушающие и речевой акт // Новое в зарубежной лингвистике. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17: Теория речевых актов. М., 1986. С. 270—321.

Макаров, М.Л. Основы теории дискурса. М., 2003.

Почепцов Г.Г. Слушатель и его роль в актах речевого общения // Языковое общение: Единицы и регулятивы. Калинин, 1987. С. 25—38.

Степанов, Ю.С. В поисках прагматики (проблема субъекта) // Изв. АН СССР. ОЛЯ. 1981. Т. 40. № 4. С. 325—332.

Степанов, Ю.С. В трёхмерном пространстве языка. М., 1985.

Сусов, И.П. Предложение как лингвосемиотический феномен // Сб. науч. тр. МГПИИЯ. Вып. 112. М., 1977. С. 97—108.

Сусов, И.П. Семантические функции основных лингвосемиотических объектов // Предложение и текст в семантическом аспекте. Калинин, 1978. С. 122—138.

Сусов, И.П. Семантика и прагматика предложения. Калинин, 1980.

Сусов, И.П. Личность как субъект языкового общения // Личностные аспекты языкового общения. Калинин, 1989. С. 9—16.

Сухиз, С.А. Личность в коммуникативном процессе. Краснодар, 2004.

Сухих, С.А., Зеленская, В.В. Прагмалингвистическое моделирование коммуникативного процесса. Краснодар, 1998.

Якобсон, Р.О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972. С. 95—113.

Brown, Gillian, Yule< George. Discourse Analysis. Cambridge, 1986.

Levinson, Stephen C. Pragmatics. Cambridge etc., 1985.

Lyons, John. Semantics. Volumes 1—2. Cambridge etc., 1979.

Moeschler, Jacques et Reboul, Anne. Dictionnaire encyclopédique de pragmatique. Paris, 1994.

Reboul, Anne et Moeschler, Jacques. La pragmatique aujourd’hui: Une nouvelle science de la communication. Paris, 1998.